***

Москва. Лубянка.

Оказавшись в камере, Виктор Еловенко минут пятнадцать приходил в себя, пялясь на бетонные стены. Камера была на двоих, но вторая койка пустовала. Никогда раньше он не попадал в такое вот положение… Потом первый шок прошёл, он умылся ледяной водой, сел на койку и обхватил голову руками, пытаясь осмыслить произошедшее.

Перед глазами стояли полные ужаса глаза Лины, а в ушах звучали её рыдания. Кулаки сами сжались, и он постучал себя ими по лбу.

– Допелся, блин! – простонал он. – Предупреждал же тот самый сосед, что прибежал при аресте, что надо поосторожнее себя вести. Вот я баран… Хоть бы соседи не отвернулись теперь от Лины… На глазах у всего дома арестовали… Хоть бы кто-то её успокоил.

А потом он занялся прикидками, что теперь будет с ним самим. Лина-то на свободе… Руки, как всегда, когда он переживал, потянулись к гитаре, и осознание, что никакой гитары в его руках в ближайшие годы может не оказаться, привели его в подлинный ужас… С гитарой он надолго не расставался с десяти лет. О таком последствии своего поведения он и не думал… Как там этот сосед говорил – будешь петь патриотические песни в кружке при колонии? Если это будет единственным условием, при котором можно будет снова получить гитару в руки, то будет, конечно, куда он денется. Но какой же ужасный, наверняка, это будет инструмент!!!

И еще одна ужасная мысль пришла в голову. А если его посадят с конфискацией имущества, это что, получается, его гитару заберут навсегда? Его красавицу!!!

***

После лекции по экономике поехал сразу на МИДовскую базу отдыха. По памяти не нашёл бы, нас тогда везли, но Витя мне рассказал, как добраться.

На территорию базы попасть было сложнее, чем на завод «Полёт» с его охраной. Меня помариновали некоторое время на воротах, пока не получили подтверждение и не пропустили.

Витя с Машей лично меня встречали. Махали мне руками, показывая, куда ехать. Настроение у них было отличное. Заметил, наконец, что погода стояла прекрасная. А то так замотался в последние дни, что перестал вообще на нее внимание обращать. Плохо, нафига мне снова юность, если я ничего вокруг из-за работы замечать не буду? Вот как же так, что у меня за природа такая, что я и в восемнадцать лет себя нагрузил работой по уши? Велел себе немедленно расслабиться, поставил машину и с удовольствием присоединился к ним.

– Надеюсь, ты до завтра? – спросил Витя, пожимая мою руку.

– Нет, к сожалению. У меня пёс дома один. И вдруг Галия будет звонить… Уехала в командировку в четверг и тишина. Я уже волноваться начинаю.

***

Воронеж.

Первый день конкурса проходил в том же спортивном комплексе. Надо было расставить рабочие столы с зеркалами, кресла для моделей. Этим занимались специально приглашённые на время конкурса грузчики.

В задачу организаторов входило обеспечить рабочее место всем участникам. Девушки сверяли списки с количеством получившихся рабочих мест, делили участников на группы в соответствующих блоках. Сначала Галия запуталась было, но быстро поняла суть задачи.

Но напряжение было ужасное. Рабочие места были поделены на сектора по блокам. В каждом блоке своё жюри. Надо было всех рассадить, всем найти место и разделить участников на группы по количеству рабочих мест в блоке. Многие участники планировали принять участие в нескольких блоках. Это ещё больше усложняло задачу. Хорошо, если участник планировал принять участие в двух блоках, тогда второй блок включали во второй конкурсный день. А если больше, то надо было развести участника ещё и по времени между блоками внутри одного конкурсного дня.

Этим, конечно, занимались опытные организаторы. В задачу Галии с Натальей и других помощников входило рассаживать мастеров в блоках по готовым уже спискам.

Каждый участник должен был приехать со своей манекенщицей. В блоке свадебных причёсок на длинных волосах давалось время только на укладку. Поэтому манекенщиц стригли и красили заранее, до начала конкурса. Если мастер планировал принять участие в нескольких блоках с разной длиной волос, он должен был приехать с двумя манекенщицами.

С ног сбивались организаторы, не выдерживали девушки в креслах. Одну девушку увезли в больницу по скорой с острой болью в боку. Бедняжка еле дождалась, когда жюри оценит работу на её голове. А мастер был просто в ауте. Ему не с кем было выходить на второй день конкурса.

У Галии ноги гудели, как телеграфные столбы и она с ужасом думала об ещё одном таком же сумасшедшем дне. Поэтому, когда ей предложили заменить заболевшую манекенщицу, она охотно согласилась. Сидеть часами неподвижно, пока над твоими волосами работает мастер? Какое блаженство!

***

Глава 4

***

Святославль.

Собравшись, Шанцев отправился к Николаевым. Он рано утром переговорил с Иваном по телефону, тот перезвонил, узнав, что он заходил. Дал совет про Славку… Но с Эммой все же получилось договориться только при условии вовлечения Ивана, так что выхода нет, придется напрячь лейтенанта по этому делу…

В этот раз Шанцеву пришлось зайти в гости, Иван настойчиво приглашал Шанцева в дом, пока тот не сдался. Первый секретарь понял, что молодой отец чувствует себя обязанным за хороший подарок, и расстроится, если будет разговаривать с гостем, что его подарил, во дворе, а не в доме. Мария Яковлевна, его мама, за это время успела стол мужчинам накрыть. Оба благодарили Шанцева за подарок, тут же перед ним оказалась хрустальная рюмка с коньяком. Он выпил за новорожденную, затем поинтересовался, как себя чувствует жена и, выполнив обязательную программу, перешёл к делу.

– Мы с тобой по телефону недавно говорили про Эмму Либкинд … Так вот, я, как ты и советовал, про ее парня, Славку, ей напомнил. И про то, что Павел Ивлев просил ее не лезть в это, тоже сказал. Но она совсем неугомонная. Придется тебе все же заняться этим делом, чтобы она сама не стала дальше им заниматься. Мы на этом условии с ней и договорились, – сказал он.

– Да уж… – не слишком обрадовался Иван. – Вот же неугомонная девчонка! Выпороть её некому.

– Сам-то что про это думаешь?

– Сначала ничего не думал… Потом…

– Мне Рыков докладывал про кражи, – успокоил его Шанцев.

– А… Ну, давайте тогда детальнее… Как Рыков из области с этой информацией вернулся, я про этого Водолаза сразу вспомнил и пробил. Сидит он, Александр Викторович. Никто его не выпускал. Обознался, может, его товарищ?

– Да? А Эмма говорит, они ещё одного человека нашли, кто его видел второго апреля в городе.

– Серьёзно? – озадаченно отставил в сторону свою стопку Иван. – Это как?

– Это я тебя спрашиваю, это как? – возразил ему Шанцев. – Не знаю. Очень маловероятно.

– А если мы сейчас представим, что это так и было? Как такое может быть?

– Ну, как?.. Вы же понимаете, что с зоны просто так не уйдёшь… Я даже представить себе не могу такое.

– Хорошо. А где он сидит?

– В Клинцах.

– Меньше ста километров? – вопросительно смотрел Шанцев на Ивана. – Вполне можно и на попутках домой добраться… И до Брянска чуть больше…

– К чему вы клоните, Александр Викторович? Что он из колонии выходит, обносит хаты и обратно с добычей возвращается? Да как вы себе это представляете?

– Никак не представляю, – честно ответил Шанцев. – Это кем надо быть, чтобы зэка из колонии выпускать?

– Да уж. Без сообщников в охране тут не обойтись, – кивнул Иван. – Да даже не в охране, это должен быть кто-то посерьёзнее. Зэк в колонии отсутствует. Это ж до первой поверки! Если это правда, помяните моё слово, там без начальства колонии не обошлось… Но без железных доказательств нас даже слушать никто не станет. Под своих копать у нас не любят. Ну видел Ширшик кого-то, показалось ему, что это Водолазов. Железным доказательством это не назовёшь, тем более, он под протокол ничего не скажет… Да и какое доверие словам зэка…

– Ну, подожди… Допустим, это правда. Водолаз же сюда зачем-то приезжал?